14.02.2018 22:02 РБК
Кандидат в президенты Павел Грудинин о «презумпции виновности» протестующих, присвоении Новосибирску особого статуса и давлении на российский бизнес — в эксклюзивном интервью РБК Новосибирск
Павел Грудинин посетил Новосибирск 13 февраля. Он провел встречу с избирателями в Новосибирском государственном аграрном университете (НГАУ), Доме ученых СО РАСХН в Краснообске и кинотеатре им. Маяковского.
— Вас поддерживают конкретные политические силы, но вы позиционируете себя как беспартийный. Это сделано для расширения электората?
— Смотрите, есть кандидаты с лозунгом «против всех», а мы идем со словами «за всех». В нашей программе есть все, что нужно не конкретно членам КПРФ, а всем гражданам России. Наша главная задача — консолидировать все общество вокруг позитивных изменений.
— Но все кандидаты на президентских выборах выступает за всех, такую позицию может занять любой.
— Вот тут вы не правы. Все только говорят, а я могу сказать, что сделал, и показать это. Посмотрите на «Совхоз имени Ленина», там мы претворили нашу программу в жизнь.
— Позиция «за всех» подразумевает работу с людьми разных политических взглядов. Новосибирск часто называют городом-оппозиционером — здесь представлены разные партии и часто проходят митинги. Как по-вашему нужно взаимодействовать с протестной общественностью?
— Власть должна слушать волеизъявления народа. А изъявить волю народ может только одним путем — собрания, митинги, шествия. В Конституции записано, что все это возможно. Почему потом подзаконными актами отменяются основные мысли Конституции? Я считаю, что все это права гражданина, которые должно быть восстановлены.
Но никто не говорит о том, чтобы это принимало экстремистские формы. В этом плане у нас сформировалась презумпция виновности — сверху думают, что если кто-то собирается на улице, то обязательно пойдут против власти.
Я был в Германии в составе парламентской делегации. И там прямо перед Рейхстагом митинг, и никто его не запрещает. Там установлены определенные рамки — их соблюдают. Или во Франции — огромное количество людей выступают по социальным вопросам — для них перекрывают улицы.
Зачем мы выгоняем такое количество полицейских на улицу, выхватываем каких-то активистов — он идет, ничего не делает. Он не опасен, он не экстремист. Власть должна быть умной и сильной, а если она сильная, то доброй. Сильный и злой — это по-другому называется.
— Но в определении законности протестов есть много юридических тонкостей, которые и порождают конфликт.
— Юридические моменты — это то, что пишут люди. Вот, например, у вас город холодный — можно утвердить, чтобы собирались только без верхней одежды, а потом говорят: «о, не выполнили, будем хватать». Вспомните Салтыкова-Щедрина — он писал про жителей города Глупов, когда можно написать противоречащие друг другу законы и хватать по любому поводу. Так вы напишите удобоваримые условия игры! «Больше трех не собираться» — в России вообще не лозунг, потому что бутылку на троих разбирают. А у нас больше трех собрались и все. Правила игры нужно менять в сторону людей.
— Ранее Сергей Обухов [секретарь ЦК КПРФ] говорил РБК Новосибирск, что у КПРФ есть определенный провал в работе с молодежью, ставя в пример Алексея Навального. Как «достучаться» до молодых людей?
— Ну, видимо, нужно принять Навального в КПРФ, тогда провалы, о которых говорил Обухов, прекратятся. У каждого свои методы работы. Некоторые действенные, а некоторые нет. Навальный воспользовался тем, чем не пользовалась КПРФ — интернетом. Там он раскрутил свои идеи. У нас идет работа над ошибками. Молодежи необходимо предлагать то, что ей нужно. Навальный предложил борьбу с коррупцией, возможность социальных лифтов.
Вообще, государство проигрывает в плане формирования критического мышления у молодых людей еще в школе. Государство боится этого.
Но посмотрите какое количество студентов приходит на встречи. Им интересно, что предлагают кандидаты в президенты.
— Я бы не сказал, что на встрече в НГАУ было много молодежи.
— А тут интересная вещь — молодежь не верит в выборы. Они сидят на занятиях, им это важнее. Вот на встрече сидела группа молодых ребят в белых халатах, потом они встали и вышли — пошли на пару. Это нужно учитывать.
— К вопросу критического мышления — в медиапространстве часто появляются новости о том, что учителя убеждают школьников не ходить не митинги и вообще принять позицию, что изменить ничего нельзя. Что делать с этим?
— Я думаю, эти преподаватели неправы, нужно воспитывать критическое мышление, именно тогда будет развитие общества, в том числе и развитие технологий. Человек, который ни в чем не сомневается и действует как робот — это не будущее страны. Молодежь должна переосмысливать все и развивать, иначе эволюция остановится.
— Определенная оппозиционность у нас есть и в администрации города. Мэр Анатолий Локоть не раз говорил о необходимости придания Новосибирску особого статуса. Нужно ли делать это?
— У нас есть два города, которые имеют особый статус. Чем Новосибирск хуже? Должны быть общие принципы построение государственной власти. Новосибирск вольный город, он должен обладать тем же статусом, что и Москва, и Санкт-Петербург.
Но дело даже не в этом. Любого мэра ограничивают в финансах, а власть без денег — это не власть. Когда ты чувствуешь, что у тебя на территории собирается 80% налогов, а ты получаешь только 14%, то ты понимаешь, что развитие невозможно. Мэр ходит и говорит «ну дайте мне денег на метро». А они не дают, у них другие задачи. Как объяснить, когда здесь не строится метро, а в Санкт-Петербурге за государственные деньги создается огромный стадион, который, по большому счету, не нужен.
Именно поэтому 50% всех налогов нужно оставлять на территории, которая их заработала. Тот же мэр работает здесь, в том числе, и в налоговую базу. А ему говорят: «ты хорошо поработал, молодец, мы все заберем». А потом может дадут деньги на метро, а может и нет. Мэр не должен просить денег у федеральной власти.
Назад в будущее
— Предпринимательское сообщество говорит о чрезмерном давлении со стороны государства. Вы согласны с этим?
— Я согласен, и я считаю, что нужно изменить вообще все в этой сфере. Несколько лет назад президент сказал, что на все санкции мы ответим свободой ведения бизнеса. И не сделал ничего для этого. Мелкий бизнес оказался в тисках. С одной стороны — государство с административным давлением. С другой стороны, правоохранительные органы «жрут» малый и средний бизнес как хотят. Тарифные компании повышают цены и вводят драконовские ограничения.
Я был на заводе в Первоуральске. Там за право подключения японского прокатного стана к электричеству нужно было заплатить. У нас было, что оплату требовали за право подключения фермы к электричеству. А я спросил — за право подключения к молоку мне нужно заплатить? И ли к картошке? Это же тоже ресурс.
— Несколько лет назад продуктовое эмбарго и импортозамещение дали толчок развитию сельского хозяйства. Что нужно для нового импульса?
— Вранье, ничего они не дали. Мы время от времени слышим, что количество яблок из привезенных из Белоруссии в пять раз больше, чем произведенных там. Это импортный продукт, значит эмбарго никакого не существует. Везут все, но стала дороже перевозка.
Вообще в мире нет понятия «импортозамещение». Есть понятие «конкурентоспособность». Если вы не способны конкурировать с продукцией Белоруссии, Казахстана, она пройдет сюда, а вы потеряете производство.
Как достигается конкурентоспособность? Только экономическими условиями. Производство должно быть проще, дешевле и выгодней, чем за границей. Никакого импортозамещения и никакого эмбарго не существует. Есть только мифы, которые распространяют журналисты.
— В Новосибирской области недавно возникла проблема с вывозом зерна. Что, по вашему мнению, в этой ситуации нужно было делать?
— Все это говорит о том, что ситуацией никто не управлял. Уже зная, что точно будет рекордный урожай, государство не приняло необходимых решений. Например, обнулить тарифы на перевозку. Государство показало себя как неэффективный управленец, но работу над ошибками до конца никто не провел. Было принято решение по обнулению тарифов для вашей области через четыре или пять месяцев, а по Барнаулу до сих пор не принято.
Вообще есть разные методы решения таких проблем. Например, можно установить определенную планку цены, и если она падает, то государство вмешивается и начинает закупать продукт или доплачивает.
В США Рузвельт скупал зерно и уничтожал его, потому что добивался экономически справедливой цены, чтобы фермер не разорился. В этой ситуации цена не падала.
Нужно делать выгодным вывоз продукции для фермеров. Почему польские яблоки такие востребованные? Потому что за каждый килограмм яблок, которые вывозятся из Польши, фермы получают дотацию.
Регулирование рынка сельского хозяйства — главная задача государства. Все говорят, что мы ушли от плановой экономики — да мы к ней пришли. Раньше не было такого, чтобы фермер не знал, как ему посеять в следующем году, как ему отдать кредиты, это была государственная политика — нужно возвращаться, так сказать, назад в будущее.
— Вы говорили, что вынуждены закупать оборудование из-за рубежа. С учетом рыночных условий это оборудование становится долгоокупаемым. Что нужно сделать, чтобы компании могли массово получать доступ к нему?
— Компании должны получить доступ к отечественному оборудованию. Для этого нужно свободное предпринимательство и свобода производства технологий.
—А в России есть технологии?
— Конечно, причем много. Вот я был на Кировском заводе, представляете, они тракторы делают на сто процентов российские. А что делает «Ростех», который зашел на «Автоваз» и отдал все Nissan и Renault? Возит комплектующие из-за границы, и это фактически убило всех поставщиков. Это плохо, и это делают госкорпорации, которые потом хвалят. Стимулирование отечественного производства — главная задача государства, а это достигается не тарифами, налогами и административными барьерами.
— Курс рубля здесь немаловажный фактор.
— Курс рубля — это искусственная вещь. Рубль должен быть таким, чтобы было выгодно производить. Можно сделать рубль слабым и одновременно сделать высокую процентную ставку по кредитам. А можно сделать рубль плавающим и не заниматься валютными спекуляциями. В 2014 году, когда рубль обрушился, Путин сказал, что это валютные спекуляции, а потом сразу замолчал. Ему объяснили, это Роснефть и Сбербанк вместе с Набиулиной «грохнули» рубль, чтобы быстро заработать. Это было сделано в интересах производства?
— К другой теме, в новосибирском Академгородке много научных разработок и технологий, но есть сложность с их внедрением.
— Проблема в том, что нет бизнеса, который бы их купил. А российских предпринимателям выгодно не внедрять, а купить импортную технологию, которая уже проверена. Нам нужно добиться, чтобы отечественные разработки вывезли на внешний рынок и продали там. Но в этой ситуации на внешнем рынке наша наука должна быть востребована. Но наука в загоне, за последние годы даже количество публикаций наших ученых в мировых научных журналах снизилось.
Дело в том, что российским ученым нужно ехать за рубеж, чтобы проверить свои идеи. Приведу рассказ Германа Грефа, который встретил в Силиконовой долине российскую ученую из МГУ. Он спросил, зачем она уехала, зарплата вроде неплохая была. Она рассказала, что если в долине ей нужен препарат, она кладет вечером заявку, а утром все необходимое уже доставляют. В России ей нужно собрать тысячу бумаг и разрешений. А препараты она получит через месяц. Мы забюрократизировали все без исключения.
У меня был один разговор. Что такое математика? Это то, чему русские преподаватели учат китайцев в американских вузах. А почему китайские студенты не учатся в российских вузах? Потому что Россия сделала так, что толковые математики живут лучше в США.
Мы не поддерживаем молодых ученых. Что они должны сделать, чтобы получить квартиру? Пойти в банк. А смогут ли они потом платить за ипотеку? А представим, что ученому предложили работать в Йельском университете, который обеспечивает и квартиру, и зарплату, дает возможность реализации. Что он выберет? А спросите ученых, были ли тридцать лет назад проблемы с квартирами. Они скажут нет, нам государство все давало сразу, и зарплата была выше средней.
— Но предлагали ли тридцать лет назад этим ученым работать в Йельском университете?
— Ну, наверное, нет, но без обмена мнениями никогда не обходилось. А вообще российские разработки всегда плохо внедрялись на родине. Своим не верим, верим иностранцам. Но здесь много чего нужно сделать, в том числе брать и иностранный опыт, того же Китая, который стал конкурентным в науке.
Максим Табунов
