08.04.2012 17:05
Года через два Путину уже едва ли удастся провести телемост с Уралвагонзаводом. Хотя бы потому, что там будет очень трудно найти полсотни человек, которые при виде его не начали бы швырять в экран тяжелые предметы и грязно материться. Начавшееся наступление власти на социальную сферу не оставляет сомнений в том, что протест, который касался только мегаполисов, то есть прежде всего офисной России, распространится на Россию промышленную. И тогда мы увидим совершенно иную реальность. Ведь если протест офисных менеджеров по природе своей был либеральным, то здесь мы столкнемся с протестом левопатриотическим.
Иногда бывает так, что наиболее распространенная точка зрения, как ни странно, оказывается правильной. Безусловно, зимний протест сошел на нет. Процесс закончился. И надо обладать «эксклюзивными» интеллектуальными способностями, чтобы объявить марш миллионов на 6 мая — на дату, когда в Москве вообще едва ли будет много народа. Не просто желающих протестовать, а просто народа.
Динамика, свидетельствующая о том, что все идет на спад, была видна уже после проспекта Сахарова. С одной стороны, это связано с раздорами среди либеральных лидеров митингов. Я напомню, что первая Болотная была общим протестом. А дальше уже на трибуне были одни люди, а на улице совсем другие. С другой стороны, это следствие работы пропагандистской машины. Наконец, это вызвано тем, что в ситуации, когда выборы закончились, а людей, озабоченных именно выборами, а не реальной жизнью, не так много, сам лозунг честных выборов утратил актуальность. А никаких других не придумали.
Но когда мы смотрим на власть, то видим, что эти люди ничего не забыли и ничему не научились. (Стандартная фраза из истории Франции времен Реставрации.) Мы видим новую волну так называемых социальных реформ, то есть уничтожения социальной сферы.
В мире развивается новый глобальный экономический кризис. Значит, нужно сокращать национальные издержки. Это единственный способ выживания в ситуации кризиса. А какие у нас в стране виды издержек? У нас издержки коррупционные, социальные и производственные. Коррупционные издержки сокращать нельзя — это доходы правящего класса, основа его благосостояния. Коррупционные издержки при этой модели могут только расти. Производственные издержки будут сокращать, хотя они небольшие. Присоединение России к ВТО — способ уничтожить значительную часть российского производства. Непосредственный мотив — чтобы не вызывать раздражения Запада, поскольку российские потребители все еще потребляют не только западную, но и российскую продукцию. Но, помимо прочего, это позволит сократить производственные издержки и направить сэкономленные деньги на строительство запасных аэродромов за пределами страны. Остаются социальные издержки.
Уже достаточно давно, около года назад, было внятно сформулировано, что задача заключается в том, чтобы снять социальное бремя с бизнеса. То есть принят закон о реформе бюджетных организаций с 1 июля. Президент Путин в двух своих статьях (никто его за язык не тянул, под руку не толкал, а я верю, что он эти статьи хотя бы читал) отдельно оговорил, что социальная реформа необходима и будет обязательно. И вот, пожалуйста, с 1 июля мы получим социальную реформу, то есть рост платных социальных услуг, снижение их доступности, возможность скрытой теневой приватизации под видом банкротства объектов образования, здравоохранения и особенно культуры. Но самое главное — это снижение социальных издержек. В переводе на русский язык — это уничтожение Российской Федерации. Это касается и производства, и социальной сферы.
Но у нас все-таки в основной части России нельзя прожить круглый год на свежем воздухе. Нужен какой-то дом, нужно какое-то ЖКХ. Людям бедным все это нужно дотировать и так далее. Поэтому протест, который касался только городов, мегаполисов, то есть городской и, что очень важно, офисной России, — он будет распространяться на всю Россию. Он будет распространяться в первую очередь на Россию промышленную. Я не думаю, что через два года Владимир Владимирович Путин смог бы сделать телемост с Уралвагонзаводом. Хотя бы потому, что на этом Уралвагонзаводе будет очень трудно найти 50 человек, которые при виде его не начнут швырять в экран что попало и грязно материться.
Я думаю, что когда протест дойдет до промышленной России, это будет другой протест. Это может случиться этой осенью, это может случиться следующей весной. Скорее всего, это будет следующей весной, а этой осенью мы увидим начало процесса. В крайнем случае это будет не этой осенью, а следующей. То есть в пределах полутора лет мы все это увидим.
Протест офисных менеджеров — это по своей природе протест либеральный. И очень легко сказать: посмотрите, это оранжисты, они чужды России. За исключением слова «оранжист», это правда. Офисный менеджер чужд России. Там совершенно другой мотив. А здесь будет протест не либеральный, но левопатриотический. Это будет уже протест России. Рыжкова на этих митингах еще терпеть будут. А вот если придет Касьянов или, скажем, Белов, то им может оказаться так же трудно, как и Владимиру Владимировичу. С точки зрения левопатриотических ценностей разницы между ними в общественном сознании нет.
Это будет новая реальность. И задача либерального клана, которая довольно внятно была озвучена, заключалась как раз в том, чтобы не дать процессу дойти до стадии левопатриотического протеста, чтобы обеспечить смену власти и переход ее в руки представителей либерального клана до того, как протест охватит промышленную Россию и станет левопатриотическим. К власти пришел бы какой-нибудь новый Керенский, который был бы не Керенским, а Пиночетом, и который навел бы порядочек, как у нас любят иногда говорить (я напомню, что впервые о желательности Пиночета заговорили либералы — правда, применительно к господину Лебедю), и тогда никакого протеста не было бы, потому что за это просто стали бы убивать на месте.
Но эта идея, эта модель не сработала, не реализовалась. Попытки вернуть к власти либеральный клан провалились. Не могу сказать, что я сильно об этом жалею, хотя это бы было развитие общественного процесса. Но это тот случай, когда подмораживание кризис усугубляет. И в целом оказалось, что это позитивное явление, потому что протест пойдет вширь и вглубь России (и уже идет вширь и вглубь России) и он будет не либеральным, не западным, а левопатриотическим, то есть российским.
Недавно один мой знакомый проехал из Крыма в Москву на машине с московскими номерами, и он говорит, что совершенно другое отношение. Обычно человек с московскими номерами — это человек, с которого нужно быстро содрать деньги. Они у него есть. А сейчас подходили самые обычные люди — на автозаправках, в сервисных центрах, в кафе — и говорили: «О, из Москвы? Вы там держитесь, вы там боритесь». И это понимание того, что московские протесты — это не протесты зажравшихся москалей, которые с жиру бесятся, а борьба за всю Россию, — оно в регионах России очень сильно присутствует. И, кстати говоря, в регионах Украины тоже.
Михаил Делягин, «Особая буква»
